Ольга Васильева.

I-ая Книга Песен.

 

 

“…вереницы слез и стихов —мой к любви эпиграф…”

 

 

0001

 

Звеня, колокола умчались вскачь,

Ты отвернулась, бросив в воду стебель,

И где-то крикнул черный грач,

И длань лесов вдаль улетела.

 

Как солнце тоскливо стекает на берег,

Как жжет воротник шерстяной!

Мне хочется жить, мне хочется верить,

А не прощаться с тобой.

 

Ресницы твои заслонили ветви,

А взгляд был прямее пути.

Что же сулят мне опасные верфи —

Так горько туда мне идти!

 

Напрасно себя я тешу словами,

Что счастье повсюду разлито:

Сегодня такое случилось с нами,

Что в завтра дверь мне закрыта.

 

Несправедливость мачты сорвала,

И створкам алтаря огонь сулила,

Морская была выжжена земля —

Ты до сих пор мне это не простила.

 

Как странно дрогнули кресты на церкви!

Прости —прощай, мой хрупкий стебель.

Лишь ты уйдешь, я окунусь во влагу верфи,

Но ты вернись и закажи молебен.

Дек.1993

 

 

0002

Сегодня снова день был в облаках,

Сегодня рука об руку смеялись,

Кристальные мечты дрожат в глазах,

Но счастья призраки нечасто нам являлись!

 

Сегодня снова смех был натяжной,

Сегодня ты сказала слово боли,

Сегодня вместо солнца дождь был проливной,

Я подарил тебе цветы —от грусти, что ли?

 

Я знаю —завтра нет уж дня,

А если есть, то для кого он совершится —

Когда я встретил и я потерял тебя,

Где чахнет жизнь и смерть родится?

1993

 

0003

Закроешь усталые вежды —

И чудо пронзит невесомо:

Силуэт очертания нежного,

Звучащий сильнее стона.

 

И стон тот протяжнее волоса,

Струящегося желанием.

И взгляд поражает, как молот,

Сорвавшийся с наковальни.

 

У наковальни в гефестовой горнице

Замыслила Афродита

Спуститься на землю орлицей,

Чтоб сердце заставить биться.

 

И сердце бьется ответом,

Но гулким звуком шагов

Все ближе и ближе к поэту

Завистливый ропот врагов.

 

Пускай и враги ликуют —

Закроешь лишь вежды —и чудо

Настигнет вдруг тихой бурей,

Сдавившей тебя под спудом.

 

Под спудом, уста заграждающим,

На мир открывающим вежды —

Так снег, под солнцем растаявший,

Слезами взывает к надежде.

Янв.1993.

 

0004

Два взора сомкнулись опять

Как створки складной иконы,

И рифма пустилась вспять —

Лови ее до истомы!

 

Я на палитре теплых лет

Пишу недрогнувшей рукой

Свое прощанье и привет,

Одно сменяя на другое.

 

Но мне бы не хотелось так —

Уйти, придти и вовсе не сказать,

Как взор мой дрогнул, точно стяг,

Что ветер заставил плясать.

Янв. 1995.

 

0005 (Отвергнутый.)

Надоело измерять шагами

Те же тропки, те же магазины,

Надоело воспевать стихами

Невоссозданное тело-глину.

 

Я промчусь над темными полями,

Над огнями, по шоссе, в автомобиле,

Поцелую отражение в стекле губами

Гордого лица, что вы не полюбили.

 

С сожалением ударю по рукам,

Которые вы в забытьи оттолкнули,

Униженную страсть я попрошу у вас —

Ту, что я бросил, и ее мне не вернули.

 

Надоело мне видеть себя

Только мальчиком высокомерным!

Я комедию корчил, любя,

А сыграл я трагедию, верно.

 

Вот последняя искра слетела

С догоревшей моей сигареты,

И мыслям моим оголтелым

Потухшая вторит комета.

Авг.1995.

 

0006

В мои прекрасные московские деревни

Ничем не тронутый, войду,

На длань задворок вдохновенно

Я крылья веток опущу.

 

Я не ищу чужого сердца

И в свое никого не пускаю,

Бессмысленного спора с иноверцем

Я из-за слов пустых не начинаю.

 

Я смотрю, как колеблет ветер

Сережку легкую и завиток над ухом,

И ты смеешься радостно, как дети,

И я уже почти воспрянул духом.

 

Я не ищу чужих дорог, прости —

Мне своих тупиков хватает;

Позволь мне из леса в деревни уйти,

В деревни Москвы, где рассвет наступает.

Авг.1995.

 

0007

Когда ты сядешь рядом —успокою,

Потом налью тебе я чашку чая:

О жизнь моя, которой я не стою!

О смерть моя, которой уж не чаю!

 

Не плачь, заламывая руки, умоляю —

Найдешь себе ты все, что просишь,

Но только, думаю, ты не узнаешь,

Что счастье твое ближе, чем ты хочешь.

 

Ты рвешься дальше видимого всеми,

Чужого подвига не замечая подле —

И разочарованьями твой путь усеян,

Ведь свою мудрость превращаешь в подлость.

 

Ты —кора двадцати столетий,

Насмешливая, юная, блажная,

Хоть ты заслуживала этой плети,

Но я себе покоя не найду, родная.

 

Пришла ко мне, как к брату, села,

И, плача, все мне рассказала;

Высокий лоб бледнее мела

В трясущихся руках зажала.

 

Ты больше не придешь сюда, я верю —

Я в чайник заварил печаль с любовью,

Вот ты ушла, и ветер выл за дверью,

И знал я —это сердце мое ноет.

 

Но отчего ладони я в слезах не мою?

И почему теперь не унываю?

Ты смерть моя, которой я не стою,

Ты жизнь моя, которой уж не чаю.

Авг.1995.

 

0008

Я нарисую ввечеру

Твои глаза и руки сильные,

И звезды золотообильные,

И косы до коленок длинные.

 

Я нарисую ввечеру

То, что наутро нам назначено —

И что слезами не оплачено

Уйдет со мною поутру.

 

Я собируся ввечеру

Разгульной кистью по окну

Ударить ярою струею —

И ничего уже не скрою!

 

Я нарисую ввечеру

То, что тебя не позабавит,

И грусть меня уж не оставит,

Когда я от тебя пойду…

 

Что нарисую ввечеру,

Что непонятно второпях,

Что затерялося в словах —

Я объясню, когда умру.

Нояб.1995.

 

0009

Святыню сердца моего животворишь

Ты, отдаленный своевольной дланью,

Разлуку нашу ты благословишь,

Ты горе предпочтешь изгнанью.

            Запах малины чудный,

Склоненных акаций стансы.

Войти так неслышно, так трудно

Промолвить: “Останься. Останься.”

Твердыню сердца моего круши,

В забвенье укажи рукою —

Я стану жить в любой глуши,

И без тебя, как бы с тобою.

май 1997.

 

 

0010

Прими любовь —она к тебе пришла,

Она убьет тебя, как ты хотела;

Встать не успела, а уже легла,

Не зарумянилась, а уж белее мела.

 

Прими огонь —чего же ты ждала?

Возьми разжжение, и чад, дух бурен,

И мучайся теперь средь буден,

И в адском пламени твори свои дела!

 

Душа моя, сего ли ты хотела?

Плоть скрыта за насмешкой,

А за стыдом —растленное хотенье,

Себя ты величаешь грешной!

 

Прими и стражди —что еще?

Что дале будет, что придет?

Зачем ты ждешь, зачем мечтаешь?

Прими наследие сгоревших!

 

Прими Любовь —она стучится в дверь,

Но гласу ложному отнюдь не верь,

Не отвори разбойнику-прельстителю,

А только —Господу, всех Искупителю!

Нояб.1996

 

0011

Раскинувшись широким полукругом,

Легла она среди равнин,

И, глядя на луну, гордились мы друг другом,

Превозносились в торжестве невинном.

 

Ломая пальцы, хрумкая кастетом,

Летела хвойная метель,

Был бой и шум кругом, но где-то

Вдруг тишь проймет и свистнет коростель.

 

Серебряная барка чуть качнулась

И носом вниз на запад подалась;

И тысячи деревьев оглянулись

В окно зари, что только занялась.

 

Смеяться будет ли Селена,

Узнав, что утро разлучило нас?

Душе приятнее сиянье плена,

А сердцу —чистый пламень глаз.

Янв.1996.

 

0012

Нет, не так сужается Днепр,

И не так разливается туманами,

Не устали еще ноги в гетрах,

И есть еще хлеб в дырявых карманах.

 

Нет, не в эту сторону дует

Ветер, за электричкой спешащий;

Нет, не так вихор мой балует

Листьев поток холодящий!

 

Нет, не на мостике этом

Вниз я нагнусь тревожно,

Нет, не нарву я букета,

Нет, не скажу, чего должно.

 

Все оказалось другим,

Все не так, как ты говорила,

Ну и пусть побежишь ты за ним,

А меня назовешь постылым!

 

Нет, не вернусь я назад —

Дальше река ровнее,

А я уж недели подряд

Ищу разлива мощнее.

 

Но впереди лишь туман

Манит ложною ширью —

Да, попадусь я в капкан,

Кровь свою на землю вылью.

 

Широко потечет струя,

До тебя донесется журчанье —

Это Днепр течет свысока

И мое относит посланье.

Июль 1995. Смоленск